Необъявленная война. Репортаж из прифронтового посёлка Сартана

В Сартане живёт больше 10 тысяч человек. В начале апреля, когда здесь побывали журналисты Фокуса, в посёлке было тихо. Солнечный день, на рынке бойкая торговля, по центральному скверу гуляют дети.

Но то, что спокойствие зыбкое, заметно по окраине: почти на всех домах следы осколков, а в земле — рытвины.

Согласно оценкам Кластера ООН по вопросам защиты, почти 40% жилых домов в Донбассе разрушены или повреждены в результате боевых действий. Компенсировать этот ущерб по украинскому закону «О борьбе с терроризмом» должно государство, поскольку официально в стране АТО, а повреждения домов расцениваются как теракты. Но за три года антитеррористической операции чиновники так и не разработали порядок выплат, а юристы не могут назвать ни одного решения суда о компенсации, которое бы исполнило государство.

Валентина Исупова живёт в Тупике Северном. В окнах её дома — плёнка, которая прикрывает недавно вставленное стекло.

— Сначала повесили целлофан. Затем пришли ставить стекла. Когда поставили, я сказала: «Вы целлофан не убирайте». На всякий случай. Думаю, оно не кончится…

За ещё одной улицей и кладбищем — чистое поле. Валентина рассказывает, что отсюда можно разглядеть позиции и украинских военных, и боевиков. С февраля снаряды в посёлок не долетают. Но, говорит пенсионерка, канонада слышна каждую ночь.

Женщина раскрывает нам правила прифронтовой жизни: не закрывать погреб (чтобы успеть забежать) и спать одетой (чтобы не выскакивать на улицу в ночной рубашке).

Оттачивать навыки быстроты реакции ей довелось 3 февраля. Тогда боевики дважды за сутки обстреляли посёлок — рано утром и поздно вечером. Тогда в доме Исуповых повылетали все стёкла. Женщина уверена: от прямого попадания её дом защитило соседнее полуразваленное здание фермы.

 

Дом Николая Чавки находится на окраинной улице. В день обстрелов мужчина был в Киеве, ему делали операцию на горле. И сейчас Чавка не может говорить — о случившемся он пытается рассказать жестами. Выходит красноречивее, чем словами.

Николай показывает кровать в своей комнате. Объясняет, что после обстрела она была усыпана осколками стёкол, обломками оконной рамы и строительным мусором. То, что в тот момент он оказался не дома, возможно, сохранило ему жизнь.

Дом Николая и сейчас иссечён осколками, внутри разбитая мебель, в потолке и стенах трещины. Сын Николая, Владимир, 3 февраля был дома:

— Когда возле двора упал снаряд, выбежал на улицу. Подняло крышу, бросило. Половину стёкол в доме разбило осколками, половину — воздушной волной, — говорит он.

Во время того последнего обстрела никто из жителей Сартаны не погиб и не получил травм.

— Мы в шутку говорили, что, наверное, отдали Богу всё, что были должны, а теперь он начинает нас оберегать, — говорит глава поселкового совета Сартаны Александр Куркчи.

«Отданному» на столе у поселкового головы посвящена отдельная папка. С 2014 года при обстрелах погибли 11 сартанцев, 35 человек были ранены. Самое крупное происшествие было 14 октября 2014-го — снаряд попал в похоронную процессию, погибли семеро, 16 человек пострадали.

Поселковый голова озвучивает сухие цифры: с 2014 года в Сартане повреждено 265 жилых домов, из них 63 во время февральских обстрелов.

Помощь и беспомощность

У Сартаны своё самоуправление, но в то же время она подчинена Мариупольскому горсовету. Александр Куркчи говорит, что дома ремонтируют за счёт городского бюджета, Фонда развития Мариуполя и помощи международных доноров. Среди последних Куркчи выделяет Федерацию греческих обществ Украины: 70 процентов жителей в посёлке — этнические греки и потомки переселенцев из Крыма XVIII века.

Поселковый голова уточняет: Фонд развития Мариуполя (его наполняют крупные предприятия города) дал больше 100 тысяч гривен на стройматериалы, сотрудники металлургического комбината имени Ильича помогли починить крыши и вставить стёкла, а из городского бюджета Мариуполя местные депутаты направили 380 тысяч гривен на материальную помощь жителям.

Владимир Чавка перечисляет, чем ему помогли местные власти:

— Вставили окна. Как видите, без рам. Материальную помощь перечислили на специальный счёт, за эти деньги должны поставить пластиковые окна. Дали кирпич, материал на забор и шифер.

*** *** ***

У сартанки Натальи Чумбаш дом пострадал меньше, чем у Владимира Чавки. Местные власти помогли заменить окна. А вот штукатурить дом и летнюю кухню придётся самостоятельно.

— Компенсацию нам не давали. Летнюю кухню будем штукатурить сами. Сейчас, наконец, потеплело, скоро приступим к работе, — говорит она.

Среди источников, откуда приходит помощь, в рассказе сартанского мэра нет одного — государства Украина. По словам Александра Куркчи, из госбюджета не было ни копейки не только на восстановление домов, но и на помощь семьям погибших и пострадавшим.

— Было много обращений от семей жителей посёлка на оказание материальной помощи. В мой адрес, в адрес городского головы Мариуполя. Мы, в свою очередь, обращались к премьер-министру, в Министерство регионального развития, Министерство социальной политики. Но нам отвечают, что нет механизма проведения выплат, нет законодательной базы.

То же самое на запрос Фокуса ответил замминистра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещённых лиц Георгий Тука: «На сегодня нормативно-правовой акт, который позволяет решить вопрос возмещения ущерба физическим лицам, пострадавшим во время проведения боевых действий в Донецкой и Луганской областях, отсутствует».

Александр Куркчи

Сартанский поселковый голова Александр Куркчи почти дословно цитирует статью 19 Закона Украины «О борьбе с терроризмом»: «Возмещение ущерба, причинённого гражданам террористическим актом, проходит за счёт средств Государственного бюджета Украины в соответствии с законом и с последующим взысканием суммы этого ущерба с лиц, которыми причинён вред, в порядке, установленном законом». И добавляет: хотя в стране формально антитеррористическая операция, а обстрелы расследуются как теракты, эту норму закона государство не выполняет.

Георгий Тука вопросы о компенсациях за жильё адресует Верховной Раде.

«В Верховной Раде зарегистрирован законопроект относительно имущественных прав и свобод внутренне перемещённых лиц и возможности возмещения убытков за имущество, которое было уничтожено или повреждено во время вооружённого конфликта вследствие агрессии Российской Федерации. Проект закона о внесении изменений в Закон Украины «Об обеспечении прав и свобод внутренне перемещённых лиц относительно компенсации стоимости» от 18 февраля 2015 года №2167. Принятие этого законопроекта или альтернативного ему создаст предпосылки для решения затронутого в вашем обращении вопроса», — написал замминистра.

Законопроект, который упомянул Тука, в повестку Верховной Рады включили ещё в мае 2015-го, но депутаты его так и не рассмотрели. Были альтернативные документы. Например, год назад в парламенте зарегистрировали законопроект от депутатов разных фракций. По нему компенсации предполагалось выплачивать из специального фонда при Министерстве регионального развития, а выплаченная сумма зависела бы от категории разрушений, вплоть до компенсации стоимости нового строительства. Но в итоге проект закона не приняли.

Одна из его разработчиков, депутат от фракции «Объединение «Самопомич» Наталья Веселова объясняет, почему Верховная Рада тянет с вопросом о компенсациях.

— Тут две составляющих. Первая — такие законы не принимаются, так как многие политики воспринимают это как признание вины Украины в этих разрушениях. Всем очень важно показать вину России. Другая сторона вопроса — экономическая. Никто не понимает, когда окончится война, какие могут быть убытки. Фиксированной суммы нет. Боятся закладывать компенсации, так как их может быть огромное количество.

Веселова приводит примеры, как государство оперативно решает вопросы о компенсациях пострадавшим от наводнения в Закарпатье или от взрывов на складах в харьковской Балаклее. «Возникает вопрос, чем отличаются одни граждане от других?» — задаёт депутат риторический вопрос.

Михаил Тарахкало

Судебная история

Принудить государство к соблюдению собственного закона пытаются юристы Украинского Хельсинкского союза по правам человека. Директор Центра стратегических дел УХСПП Михаил Тарахкало приводит пример дела Валентины Макогон, дошедшего до Высшего специализированного суда по вопросам гражданских и уголовных дел.

Семья Макогон жила в многоквартирной двухэтажке в Славянске. В июне 2014-го при артобстрелах дом полностью сгорел и власти признали, что восстановить его не удастся. Макогон и её зять Василий Полосенко с помощью правозащитников попытались получить компенсацию от государства через суд. Сначала Славянский горрайонный суд отказал истцам, но после апелляции суд обязал государство выдать семье 387 тысяч гривен на новое строительство.

Однако, хотя решение суда вступило в силу, денег семья Полосенко-Макогон так и не получила. Министерство юстиции обратилось с кассацией, и в феврале 2017 года Высший спецсуд вернул дело на новое рассмотрение в Славянск.

Михаил Тарахкало предполагает, что Высший спецсуд просто не захотел брать на себя ответственность.

— Там не было каких-то неопровержимых мотивов. Факты были исследованы в суде первой инстанции. Нужно было решить вопрос, который и должен решать высший суд в государстве, — каким образом эти нормы применять, чтобы суды низших инстанций понимали, как действовать в подобных случаях. Но они не стали. Суды боятся взыскивать ущерб. Если трактовать закон, как он написан, пользуясь практикой Европейского суда, суды обязаны во всех случаях, где установлен факт повреждения имущества, назначать компенсации. Ведь у нас антитеррористическая операция, а значит, это повреждение происходит в результате террористического акта. Да и в 90% случаев уголовные производства открывают по этой статье. А далее нужно взыскивать деньги с виновников в порядке регресса», — говорит Тарахкало

Сейчас Украинский Хельсинкский союз по правам человека сопровождает в судах около трёх десятков исков к государству о компенсации ущерба. Есть выигранные дела, но ни по одному из них денег так и не выплатили. Юристы УХСПЛ готовят обращения в Европейский суд по правам человека.

Михаил Тарахкало объясняет: сейчас у государства есть два пути. Первый — это разработать порядок выплат и начать исполнять закон. Второй — это дотянуть ситуацию до решений Европейского суда.

— Вариантов может быть много. Можно создать фонд с прозрачным наполнением. Поставить коэффициенты: кому-то выплачивать раньше, кому-то позже. Фонд может наполняться частично из государственного бюджета, ведь сейчас огромное количество доноров выделяет помощь. Но она исчезает непонятно куда, — говорит Тарахкало.

Юрист предупреждает: если массовые обращения граждан пойдут в ЕСПЧ, государству придётся платить ещё больше — за моральный ущерб (в том числе и за долгое рассмотрение вопроса) и за судебные издержки.