Верховный суд Крыма рассматривает дело о запрете деятельности Меджлиса крымских татар
Запретить Меджлис – означает запретить весь крымскотатарский народ, а каждого его представителя обвинить в экстремизме. Об этом чуть ли не в один голос сегодня говорят многие представители коренного народа Крыма.
Нынешние власти на полуострове перешли к активной стадии наступления на крымских татар, пишет украинское издание «Аналитическая служба новостей». Теперь власти в Крыму решили не точечно уничтожать активистов, а запретить весь Меджлис. Материалы соответствующего уголовного дела на шестистах страницах и семи дисках были переданы в суд еще 15 февраля 2016 года. Обвинение в «экстремистской деятельности» лично предъявила прокурор Крыма Наталья Поклонская.
Утро, 17 марта. «Верховный суд Крыма». На улице люди, рядом – припаркованный автозак. 9:30 по Москве. Именно на это время назначено третье по счету заседание. В зале представители Меджлиса и Поклонская. Защита представляет 60 пунктов возражений по обвинению, которое изложено на 600 страницах.
«Скорее всего, одно из них: Меджлис – представительский орган, а не общественная организация, как утверждает сторона обвинения, а значит — он легитимен», — предполагает крымская татарка, советник министра информационной политики Эмине Джеппар.
Суд адвокатам Меджлиса во многом отказывает. К тому же запрещает проводить видео- и фотосъемку процесса.
«О возможном запрете Меджлиса впервые сказала именно Поклонская, зачитывая предупреждение Рефату Чубарову 4 мая 2014 года, — говорит первый заместитель главы Меджлиса Нариман Джелялов, выступающий в указанном деле как ответчик. — После на эту тему не раз высказывались и члены крымского правительства, и правоохранители, собирали оперативный материал. Все попытки найти компромисс закончились в мае 2014 года, когда власти стали осуществлять действия, которые нельзя воспринимать иначе, как давление».
Речь идет о многочисленных запретах проведения мирных акций, в том числе и по случаю 70-й годовщины депортации, обысках в мечетях и домах крымских татар, задержаниях и арестах, исчезновениях и насильственных смертях, а также запрете въезжать на территорию Крыма лидерам народа – Мустафе Джемилеву и Рефату Чубарову.
Сегодня правозащитники и эксперты не сомневаются: процесс против Меджлиса – не в правовом поле, а в политическом. «Меджлис крымскотатарского народа – экстремистская организация. Это — абсурд! А пытаться логически опровергать абсурд бессмысленно. В основе этого лежит оценочное суждение: Меджлис – плохая организация, которую мы не хотим видеть», — говорит во время круглого стола в Киеве директор Института востоковедения Национальной академии Украины Александр Богомолов.
Его слова, сам того не желая, подтверждает нынешний глава Крыма Сергей Аксенов. Он на днях дал интервью одному российскому изданию. «Когда состоялась «крымская весна», я первым позвонил Рефату Чубарову и предложил: «Давайте сядем и проговорим», — рассказывает Аксенов. — Чубаров и Ислямов были делегированы в состав правительства. Жена Чийгоза назначена на ханский дворец. Это разве не компромисс? Мы им говорили, что хотим убрать все внешнеполитические источники влияния, чтобы внутри решали все вопросы…» Аксенов фактически признает: Меджлис крымскотатарского народа будет запрещен. Когда? Вопрос времени. И будет он запрещен через конкретные личности. «Закрыть организацию, которой нет на бумаге, невозможно. Есть только слово «меджлис»… Смысл такой организации, которая призывает все захватывать, ставить всех на колени и резать головы? Но пусть это все решит суд!» — говорит он.
И суд непременно решит. Причем в Меджлисе не сомневаются: решение написано давно. «Я регулярно бываю на судах по делам 26 февраля и вижу чудеса правовой эквилибристики, — продолжает Джелялов в интервью АСН. — А лучше сказать, что это полный правовой нигилизм. Вся проблема в том, что кто-то в каких-то кабинетах принимает решения, а следствие, прокуратура, суд должны обеспечить видимость некого правового процесса при известном результате».
В Киеве слышны куда более резкие заявления. Представители и Меджлиса, и общественности заявляют не только о нелегитимном суде и нелегитимном его решении, но и о продолжении геноцида всего крымскотатарского народа, мести за то, что Меджлис призывал и призывает сохранять целостность Украины. «Подобными решениями культивируется шовинизм по отношению к крымским татарам», — уверена Эмине Джеппар.
«Претензии, которые выдвигаются членам Меджлиса, это то, что они утверждают: Крым — это Украина, что они граждане Украины и желают, чтобы Украина контролировала временно оккупированные территории, — говорит член Меджлиса и народный депутат Георгий Логвинский журналистам в Киеве. — Именно эти фразы, звучащие на всех международных площадках, являются экстремистскими. Тогда по логике можно, например, признать экстремистской организацией Европарламент или все государство США, где говорят об этом же. Избирательность Поклонской удивляет — почему пока так мелко? Потому что крымскотатарский народ является костью в горле не только для так называемых правителей Крыма, но и для тех, кто ими управляет».
«Меджлис не является общественной организацией или фондом, то есть юридическим лицом, — поясняет Георгий Логвинский. — Ранее он функционировал как совет при Президенте Украины. Сейчас мы разрабатываем законопроект с предложением рассматривать Меджлис как государственный орган самоопределения. В международной практике такие примеры были. Мы должны дать ему государственный статус».
Так что такое Меджлис? Это — высший полномочный представительно-исполнительный орган крымскотатарского народа, избираемый Курултаем из числа его делегатов. Его цель — ликвидация последствий геноцида, совершенного советским государством в отношении крымских татар, восстановление национальных и политических прав крымскотатарского народа и реализация его права на свободное национально-государственное самоопределение на своей национальной территории. Меджлис состоит из 33 человек. Кроме этого существуют региональные представительства. В общей сложности задействовано около трех тысяч крымских татар по всему Крыму и не только. Сколько человек поддерживает его деятельность? Хотя за последние годы подобных опросов не проводилось, но уж точно не такой процент, как утверждает Аксенов. Например, в последних выборах в Курултай в 2013 году участвовали около ста тысяч человек. А по неофициальным данным, свыше 80% крымских татар – приверженцы Меджлиса и живут его решениями.
И если нынешние власти будут продолжать настаивать на экстремистской деятельности Меджлиса и его сторонников, то получается, что более ста тысяч могут быть обвинены и осуждены.
Разумеется, этого делать никто не станет. Крымским руководителям будет достаточно нескольких показательных процессов, чтобы остальные либо замолчали, либо покинули полуостров.
«Как только будет решение суда о том, что Меджлис является экстремистской организацией, не только его члены, но и лица, которые находятся в связи с этой организацией, по российскому законодательству автоматически станут соучастниками тяжелого преступления», — продолжает Логвинский. Дело Меджлиса связано со всеми остальными делами по крымским татарам. Дело Ахтема Чийгоза, со слов Логвинского, было отправлено на доработку. И уже вскоре, возможно, в нем появятся новые статьи, например, экстремизм. Так может случиться со всеми, кто сейчас находится в застенках и на кого уже заведены дела или их только заведут.
Главная цель России — держать крымскотатарский народ в страхе. Ведь власти, начиная с марта 2014 года, не раз намекали, что было бы хорошо, если бы крымские татары, коренной народ, одобрили «присоединение» к России. Но этого не случилось. Как результат – репрессии.
Но при этом надо понимать, что Меджлис достаточно сплоченная структура, которая работает активно. Об этом, например, можно судить по тому, как быстро достигает Киева информация о том, что в том или ином населенном пункте Крыма власти провели обыск или арестовали активиста.
«Защищая Меджлис, мы защищаем весь крымскотатарский народ, каждого крымского татарина. Запретить Меджлис – означает запретить весь народ», — уверен общественный активист, один из основателей Украинского культурного центра в Крыму Вельдар Шукурджиев.
«Меджлис — это не какое-то там объединение нескольких людей, это структура, которая представляет народ, — поясняет Вельдар. — Она родилась из народа. Люди, которые сейчас говорят от лица Меджлиса, были избраны всенародно. То есть запретить Меджлис – означает запретить народ. Как бы это громко ни звучало, но по сути это так. В судьбе каждого крымского татарина, независимо от возраста, места проживания, есть история, пусть и небольшая, связанная с Меджлисом. Будь то участие в акциях в Крыму, на митингах в Москве или Ташкенте, распространении листовок, оказание финансовой помощи… В каждой семье есть тот, кто был участником национального движения».
«К решениям Меджлиса прислушивается подавляющее большинство крымских татар, — уверен Шукурджиев. – Кто и что бы ни говорил, дескать, Меджлис — мне не указ, человек занимается самообманом. Я даже скажу больше, что благодаря той структуре, которая родилась из народа, крымские татары смогли вернуться на историческую родину, ведь Меджлис был заложен задолго до того. В свое время Союз боролся с религией. А ее невозможно победить, религию можно запретить на бумаге для самоуспокоения. Можно закрыть мечети, сжечь книги, а люди как верили, так и будут. Так и Меджлис можно только запретить кому-то в его воспаленном мозгу. Бороться с Меджлисом – это все равно, что бороться с ветряными мельницами».
«Меджлис – это структура, на которую надеются в решении как геополитических вопросов, так и куда более мелких, — говорит координатор организации «Крым SOS» Тамила Ташева. — Собрания, организованные или членами Меджлиса, или членами региональных меджлисов, происходят фактически на каждой улице каждого населенного пункта в местах компактного проживания крымских татар для решения разных проблем. И часто не политического характера, а бытового. Когда крымские татары переехали из стран Средней Азии в Крым, то большинство вопросов по устройству домов решали именно региональные представительства или так называемые инициативники, то есть люди, которые формально не входили в состав Меджлиса. Это были и вопросы газификации, поставок воды и света, транспортные проблемы детей, которым надо было ездить в школы. И такие вопросы решались на сходах улиц и поселков. Вот и получается, что фактически каждый крымский татарин принимал участие в заседаниях Меджлиса. Поэтому любого из нас можно обвинить в том, что он является сторонником Меджлиса».
На чем могут сыграть нынешние власти в Крыму, так это на любви крымских татар к своей земле. Большинство из них родились и выросли за пределами Крыма и вернулись вместе с родителями на родину только в начале 1990-х. Об этом то и дело говорит Рефат Чубаров. С одной стороны, он как бы оправдывает действия своих соотечественников, вынужденных молчать, чтобы жить на своей этнической территории, с другой – поясняет всем, что «целое поколение хорошо понимает, что ты можешь развиваться и сохраниться только на своей земле».
Сегодня Меджлис функционирует, но ограниченно. В Симферополе у него фактически нет офиса, поэтому те, кто живет на полуострове, устраивают, так сказать, квартирники. Чтобы на собраниях был кворум, им приходиться прибегать к общению по скайпу.
В связи с такими вынужденными ограничениями Нариман Джелялов говорит: «Формальный запрет Меджлиса для нас не катастрофа».
«Суд только формально ограничит работу Меджлиса, — продолжает Эмине. — По факту Меджлис уже не может действовать, как он действовал раньше, поскольку как минимум Рефат Чубаров невъездной в Крым. Получается, оккупанты обезглавили систему и приостановили деятельность… Как мне кажется, Меджлис будет запрещен «как организация, которая ведет экстремистскую деятельность», — прогнозирует советник министра информационной политики Эмине Джеппар. — Иллюзий, что будет иначе, практически не осталось. Вопрос времени: когда решение вступит в силу. Можно говорить о реакции. Социальной, например. Авторитет Меджлиса среди многих крымских татар, которые условно законсервированы в своей среде, только вырастет. Поскольку чем выше градус репрессий, тем больше ощущается дух национального подъема. Да, сейчас крымские татары обращены внутрь себя, не коммуницируют вовне, однако я уверена, что значение Меджлиса возрастет. Что касается политического «эффекта», то у нас есть несколько уголовных дел, которые прокуратура провела через суды. Оккупационные власти ищут способ публичной порки. Условными жертвами могут быть в первую очередь представители региональных меджлисов. Какие это могут быть преследования, сложно говорить, но в том числе и уголовные».
Сегодня на уровне центрального офиса Меджлиса происходит поиск формулы, каким образом действовать дальше, какие заявления готовить.
«Но ответную реакцию не придется долго ждать после решения суда, — говорит Эмине. — Чем больше крымская власть будет давить на органы самоуправления крымскотатарского народа, тем больше внутри народа будет сплоченности и объединения».
«Этот процесс для России является беспрецедентным, — считает правозащитник Украинского Хельсинкского союза по правам человека Дарья Свиридова. — Практика признания организаций экстремистскими – одна из первых. Но в этом процессе будет некая состязательность сторон. По мнению наших российских коллег, обычно такие процессы проводились заочно. Выбирались некие организации, которые, по мнению РФ, представляли для нее угрозу, признавались экстремистскими, и в отношении членов этих организаций применялись определенные санкции. В нашем же случае Меджлис никуда не скрывается. Он находится на территории Крыма, не считает себя такой организацией и будет защищать свои права. С одной стороны, это важно, а с другой – опасно для членов этой организации, потому что если приговор будет обвинительный и вступит в силу, то потенциально любой человек, который говорил, что он представитель Меджлиса (либо местные власти сочтут его таковым), может быть подвергнут уголовному преследованию. Да, с определенной точки зрения, это фарс, но нам надо доказать его несостоятельность».
Сегодня процесс о запрете Меджлиса уже называют «крымским делом Савченко». Проблема только в том, сможет ли Украина им воспользоваться, чтобы вывести на международный уровень вопрос оккупации и деоккупации полуострова и преследования украинцев, в том числе крымских татар по политическим мотивам.
«Пока Запад не включает эффективные механизмы, которые бы заставили Россию сесть за стол переговоров касательно деоккупации Крыма, — говорит Рефат Чубаров. — Да, диалог с Россией надо вести, но надо сразу определиться, по какому вопросу. И если это вопрос возвращения Крыма, тогда мы действительно должны договариваться. Но тогда нам говорят, что Россия на таких условиях никогда не сядет за стол переговоров. Мы об этом знаем. Тогда надо искать методы и приемы, чтобы заставить ее это сделать. И это главная цель Меджлиса крымскотатарского народа».
Но многое в вопросе Крыма зависит и от самой Украины, от того, насколько решительными будут заявления и шаги. «Нельзя говорить о защите чего-то и не признавать его на законодательном уровне. Нельзя говорить о защите кого-то и не признавать официально коренной народ Крыма. Верховная Рада должна принять два документа – о признании Меджлиса и коренного народа. И это будет база защиты на международном уровне. Без всего этого разговоры о защите Меджлиса будут всего лишь эмоциями».
