Горбатюк: Уверен, что закон о «заочке» нужно менять, иначе ЕСПЧ установит нарушения в процедуре применения заочного расследования
Саакашвили был вызван на допрос в суд по «беркутовцам» и должен был дать показания, но накануне судебного заседания его вернули в Польшу по процедуре реадмиссии. Насколько были важны для следствия его показания?
Показания Саакашвили важны, прокуратура была заинтересована в них. Мы ранее допрашивали его как свидетеля в рамках расследования фактового дела по событиям на Майдане. По данным, которые были изложены в документальном фильме итальянского телеканала о так называемых грузинских снайперах на Майдане, он дал свои пояснения. Они действительно выглядят логично, и, по моему мнению, опровергают данные, содержащиеся в фильме. Поэтому, конечно, показания были важны, и для прокуратуры неявка Саакашвили в суд – это нехорошо.
Обратите внимание, что информация о предстоящем допросе была публичной. Те, кто принимал решение о выдворении, не могли не знать о допросе и должны были учесть это. Не знаю, что бы случилось, если бы подождали день-два.
Можно ли увязывать эти два факта?
Было ли выдворение Саакашвили как-то связано с допросом – мне неизвестно, но то, что его отсутствие в Украине и, как следствие, отсутствие на судебном заседании, вредит расследованию, — это факт.
Насколько вообще серьезна версия «грузинских снайперов» на Майдане?
По моему мнению, исходя из того, что они рассказали, эти данные не соответствуют развитию событий. Но эти заявления есть, они связаны с конкретными лицами и неправильно просто взять и отбросить эту версию, мы обязаны ее проверять.
В фильме они говорят, что применяли оружие, а в заявлениях, которые адвокаты подозреваемых предоставляют суду, они утверждают, что являлись свидетелями.
В любом случае, все это следует проверить, поэтому и важны были показания Саакашвили, ведь эти люди на него ссылаются, — они предоставляют документы, которые Саакашвили мог бы и прокомментировать в суде, в открытом процессе.
Версия причастности спецслужб РФ к событиям на Майдане подтверждается доказательствами?
Пока нет данных о непосредственном участии конкретных представителей спецслужб РФ в каких-то силовых действиях. В СМИ есть информация, что кто-то видел шевроны, слышал говор, еще что-то. Но показаний свидетелей об этом нет.
Вместе с тем подтверждено, что представители ФСБ, МВД РФ приезжали и интересовались информацией по Майдану, а также проводили консультации сотрудников СБУ и МВД. И исходя из развития событий мы говорим о том, что эти консультации были направлены на силовое решение проблемы.
Но нет достаточного подтверждения того, что именно эти консультации или иные действия привели к силовому решению. Никаких официальных документов об этом «сотрудничестве» не составлялось, или же они уничтожены.
Но расследование идет, и наличие достаточных доказательств приведет к подозрению как соорганизатором или подстрекателям. Сейчас речь идет об оказании помощи, но привела ли она к совершению преступлений, следствие даст ответ.
Поставка спецсредств усиленного действия в качестве гуманитарной помощи также является косвенным доказательством, хотя и свидетельствует о подталкивании к силовому варианту.
По прошествии четырех лет с момента событий на Майдане, какое количество людей привлечены к ответственности? Общее число подозреваемых, подсудимых, находящихся в розыске и реально осужденных
Если говорить обо всех событиях, связанных с протестными акциями в Украине с 30 ноября по 21 февраля, а не только о том, что было в Киеве, то в общей сложности по этим делам уведомлены о подозрении 412 человек. В суд направлены дела в отношении 252 человек, суды вынесли 50 приговоров, и, соответственно, дела по 202 подсудимым продолжают рассматриваться в судах.
Из 50 судебных приговоров мера наказания в виде реального лишения свободы была у двоих, но отбывает наказание один человек, и то, если уже не вышел по «закону Савченко». Это по событиям января, когда «титушки» избили участника протестной акции, вывезли в автобусе и обокрали — речь идет о лишении свободы, пытках и грабеже. Один человек получил четыре с половиной года реального срока, второй – четыре года условно, еще один осужденный получил два с половиной года лишения свободы, но с учетом «закона Савченко» и после оглашения приговора он считался таким, что отбыл наказание.
В розыске сейчас находится 102 человека.
Есть ли подозреваемые по делу о применении силы по отношению к самим правоохранителям?
Есть уголовное производство, непосредственно связанное с убийствами, применением огнестрельного оружия, избиением. Оно расследуется в комплексе, потому что все это касается одних и тех же событий. По каждому эпизоду следователи устанавливают, в том числе, и обстоятельства получения ранений правоохранителями.
По событиям 1 декабря выдвинуто обвинение руководителям внутренних войск и подразделений общественной безопасности в том, что они, в нарушение инструкций, длительное время – около 4 часов — не предоставляли средства защиты для бойцов внутренних войск, которые стояли в первых рядах, вследствие чего те получили ранения. Это квалифицируется как умышленная бездеятельность руководства правоохранительных органов.
Тем, кто отдал приказ о введении АТО и согласовал его, мы инкриминируем убийство, в том числе, и правоохранителей, с непрямым умыслом. Это и бывший президент, и экс-глава СБУ, и его заместитель, и на то время министр внутренних дел, и его зам. Оснований для АТО не было, введение его в действие привело к смерти протестующих и самих правоохранителей. То есть, мы в обвинении говорим, что после утренних событий и жертв, с учетом вооружений и поставленной цели – зачистки Майдана, они осознавали, что будут потерпевшие и убитые с обеих сторон.
Недавно мы уведомили о подозрении в применении оружия в отношении правоохранителей одного человека, находившегося среди протестующих. Ему инкриминируется совершение двух убийств и одного огнестрельного ранения.
Кто этот человек?
Пока ничего не могу о нем сказать, но это необходимая процедура для установления истины, в том числе, обстоятельств убийства протестующих.
В отношении какого количества подозреваемых начата процедура заочного привлечения к ответственности?
По событиям 20 февраля в отношении 20 «беркутовцев» суд дал разрешение на начало специального досудебного расследования. Всего разрешение суда на начало заочной процедуры расследования получено по трем десяткам людей.
Почему заочное рассмотрение в отношении Януковича, Якименко, Тоцкого по расстрелам на Майдане начато только сейчас?
Это было сделано, как только было собрано достаточно доказательств, решение принимает прокурор. Но, опять же, это только начало специального (заочного) расследования, потом будет вопрос о том, готовы ли мы составлять обвинительный акт и идти с материалами в суд.
Целесообразно ли ожидать завершения судебного рассмотрения по госизмене Януковича для начала рассмотрения в суде этого дела?
Формально оба эти дела можно рассматривать параллельно. Но есть масса моментов, связанных с правами подозреваемого, они могут дать дополнительные основания заявлять о нарушениях. В том числе, и с учетом осложнения работы адвокатов после появления второго процесса.
В целом я считаю, что направлять в суд дела, начиная с лиц, подозреваемых в организации преступлений — подход неправильный, исходя из объема инкриминируемых преступлений. Подозреваемый по сути не вовлечен в этот заочный процесс, а потерпевшая сторона страдает от бесконечных явок в суд.
А если бы мы организовали судебные процессы с возможностью практически ежедневного рассмотрения по всем эпизодам в отношении исполнителей или среднего звена, то у нас бы на выходе было так называемое преюдициальное решение: суд бы установил, что, к примеру, «беркутовцы» действительно причастны к этим событиям, и потерпевшие от их действий получили ранения. И потом в процессе по самому организатору, к примеру, Януковичу, суд уже имел бы право не устанавливать фактаж, а только доказывать связь между условными «беркутовцами» и условным высшим руководством страны. То есть, в этом случае, процесс по обвинению организаторов сокращается в разы, и по всем событиям мы можем получить решения, условно говоря, за год. И при этом не страдают потерпевшие – они только один раз дают показания в суде. Могут только быть какие-то точечные исключения.
А так получается, что потерпевшие, свидетели будут ходить на один суд, на другой, на третий. И если Янукович вдруг приедет в Украину, то процесс вообще может быть начат повторно.
Вы неоднократно говорили о сомнительности юридической чистоты процедуры заочного привлечения к ответственности как таковой…
Я пытался донести своему руководству проблематику «заочки», которая прописана в УПК таким образом, что создает весомые основания для признания незаконными, вынесенными с нарушениями права на защиту, возможных приговоров в международных инстанциях. В самой процедуре заложен ряд нарушений международных конвенций и практики Европейского суда по правам человека. Соответственно, обращение в ЕСПЧ может привести к тому, что Европейский суд признает нарушения прав подозреваемого, процедуры, и это станет основанием для отмены приговора Верховным судом.
Я считаю, что в процедуре использования нынешней «заочки» практически однозначно Европейский суд потом установит нарушения.
Кто из высокопоставленных чиновников уже дал показания по «майдановским делам», кто собирается, кто обещает, но не ходит?
Есть те, кто дают показания. Но их мало. Фамилии не назову. А в целом тенденция – приходят и говорят по существу лишь единицы. Большинство говорит «не видел — не знал» или дает общие, обтекаемые показания.
Может ли судебная реформа негативно отразиться на рассмотрении «майдановских дел» в судах?
Судебная реформа осложняет всё как минимум в том плане, что ликвидация судов закладывает определенные юридические «мины», — может оказаться под сомнением легитимность судебного процесса, и все дела будут рассматриваться заново. Предлагается разрешить судье продолжать рассматривать дела, которые у него были до реформирования, но УПК такого не предусматривает и прописывает, что необходимо всё начинать сначала.
И тогда судебные рассмотрения затянутся не на годы, а на века…
Ну да. По пяти «беркутовцам» процесс по сути в суде идет уже два года, и то сейчас только подошли к окончанию допроса потерпевших, а еще есть свидетели, есть материалы дела, — то есть, суд где-то на полпути, может 2/3. Но здесь мы видим, что процесс движется, заседания проходят дважды в неделю.
Другие дела в судах рассматриваются далеко не так активно, некоторые по году-полтора не назначаются даже к рассмотрению по существу. К примеру, уже два года решается вопрос назначения к рассмотрению дела в отношении командира харьковского «Беркута» (13.02.18 назначили дело к рассмотрению). Это дело «бродило» по судам, сейчас оно находится в Дарницком райсуде Киева. А в нем потерпевших еще больше, чем по событиям 20 февраля, но в основном речь идет о фактах избиения.
Отразилось ли лишение прокуратуры функций следствия на работе Вашего департамента?
Конечно. Прошло четыре года, а к нам все равно приходят заявления от людей, получивших телесные повреждения на Майдане. Люди для себя, видимо, не считали нужным обращаться ранее, но их слова подтверждаются медицинскими документами.
Фактически следователи сейчас могут только завершать старые дела. Прокуроры регистрируют эти новые заявления и объединяют их со старыми делами. Есть вопрос: имеем ли мы право это делать? Формально мы должны регистрировать и отправлять в полицию или СБУ. Но если речь идет о проверке бывших милиционеров, то это незаконно и неправильно.
Какие законодательные изменения необходимо принять безотлагательно, чтобы если не улучшить, то хотя бы не свести на нет работу по «майдановским делам»?
Первое – возобновить полноценные полномочия следователей прокуратуры по расследованию. Полномочия прекращены потому, что должно было начать работу Государственное бюро расследований, а оно фактически не сформировано и не работает.
Мы говорим о том, что некому расследовать, а не о том, что прокуратура хочет себе вернуть полномочия.
Также должен быть переходной период для передачи дел.
Кроме того, 15 марта вступают в силу немного отретушированные изменения по «поправке Лозового». Если они вступят в силу – будет полный хаос. Эти изменения должны быть отменены. Пусть потом их совершенствуют как угодно, но их не должно быть в том виде, в котором они есть сейчас.
Как Вы сами оцениваете работу своего департамента?
Сложно давать оценку самому, это должны делать со стороны. Я вижу некоторые ошибки, сейчас понимаю, что на определенном этапе следовало бы делать много чего иначе. Но тогда в приоритете были другие моменты.
В целом, наверное, нашу работу можно назвать положительной, потому что есть результат, есть отдача. Ошибки, если они и были, то не умышленные, а из-за отсутствия опыта расследования таких дел.
Можно было бы многое более результативно сделать, если бы это была не только работа следователей и прокуроров, а работа всей государственной системы, от законодательной до судебной власти.
Источник, 14.02.2018
